Чем мы занимаемся в группе? Мы занимаемся чувствами, которые переживает человек сейчас и в связи со своим прежним жизненным опытом. Мы изучаем в себе механизмы, которые толкают человека на употребление. Мы вырабатываем ресурсы, которые помогают человеку не употреблять никаких веществ, изменяющих состояние сознания — и жить хорошо, радостно и достойно. И при этом «человек», о котором идет речь — это мы и есть, поэтому мы говорим как правило о себе и от своего имени. Никто никого не учит — мы учимся сами в подходящей для этого среде. Может быть, вы видели, как растут кристаллы: маленькая «затравка» — кристаллик соли из солевого раствора «выбирает» подходящие ему частицы вещества, даже уже готовые кусочки структуры, или единичные молекулы, «пристраивает» их туда, где им место, — они становятся его собственной структурой, и процесс роста кристалла продолжается. Притом, что кристаллы строятся по точным и определенным для каждого вещества законам (это связано со строением молекулы вещества, очень жесткие законы!), все кристаллы различны — и очень красивы. Человек бесконечно более сложен, чем кристалл, но тем интереснее, тем более творчески идет процесс «выращивания» себя самого — выздоравливающего человека. Группа — это та самая среда, «питательный бульон», «операционная», «парник» — что угодно, все это только частичные образы, позволяющие тем не менее почувствовать, как работает группа, в которой выздоравливают алкоголики и наркоманы.
Отрицание и стыд — ключевые моменты в программе. Там, где все участники круга имеют похожий опыт, можно раскрыть свой стыд. Человек может сказать: «Знаешь, я наркоман и это было вот так», — и другой его не осудит. Мы узнаем друг друга в рассказах. На группе пациент рассказывает о себе, и другой пациент слышит его гораздо лучше, чем он сам себя. Потом он отвечает рассказчику тем, как внутри себя он откликнулся на рассказ, какими чувствами и мыслями. Это своего рода «эхо» называется обратной связью. Обратная связь похожа на зеркало, которое дает человеку правильный взгляд на себя и в особенности на те стороны жизни, которые он сам в силу определенных причин видеть не может, это «слепое пятно». Как зеркало не заявит вам: «Фу, гадость какая, побрейся немедленно как следует!» (и слава Богу, а то бы мы жили без зеркал, кто же захочет такое с утра выслушивать!), так и обратная связь не должна содержать ни оценок («фу, гадость!»), ни советов («побрейся!»). Это же относится и к так называемой «поддержке» вроде «ты молодец, у тебя все получится!». Если человек имеет право тебя оценивать, то ты будешь ждать оценки: со страхом и злостью — негативной, или с надеждой — позитивной, — и станешь строить свои высказывания в расчете на оценку. Представьте себе, что это жизнь на экзамене: каждое твое слово может быть оценено «пятеркой» или «тройкой», и «пересдать» нельзя: люди помнят, что ты это все-таки сказал, «слово не воробей»! Кто же станет искренне говорить?! А нам в группе критически важно говорить искренне, чтобы мы могли выяснить, кто мы на самом деле, и что в нас не так! Поэтому мы стараемся избегать оценок, всячески вышучивая попытки пациентов «сдать задание» на группе и «получить оценку». Мы стараемся быть живым, сочувствующим зеркалом, которое искренне скажет Вам что с ним происходило, когда Вы говорили о себе. Посмотрев в это зеркало, Вы сами будете решить, что «так» и что «не так», и что с этим делать.
Особое внимание в группе уделяется чувствам. Именно к ним вновь и вновь возвращает ведущий участников круга, чтобы они поняли свое состояние. Вы, наверное, помните, что чувства — это язык души, и именно с помощью чувств она сообщает нам — и всем остальным участникам круга — о своем состоянии. Мы в кругу учимся понимать этот язык. Дело, впрочем, не в том, чтобы каждые пять минут заученно произносить: «А сейчас я чувствую тревогу…. Вот появился страх… Сейчас я чувствую удовлетворение…» Такая игра в психологию никому не нужна. Разве вам понравится, если при вашем позднем возвращении домой к вам подойдет мама, и, внимательно глядя внутрь себя, задумчиво произнесет: «Когда ты приходишь домой так поздно, у меня возникает чувство тревоги, выражающееся в напряжении в спине и в общей усталости. Вскоре оно переходит в чувство страха за тебя, и тогда у меня потеют ладони и я чувствую, как у меня тяжелеет затылок, и тогда я плачу. А сейчас, когда я, наконец, вижу тебя, я испытываю чувство облегчения и гнева». Впору вызывать «скорую помощь». Психически нормальные люди так не говорят. Естественная реакция мамы при встрече будет, если она вытрет глаза и скажет: «Слава Богу, пришел. Я так волновалась!» Так и в кругу, мы учимся не просто видеть свои чувства, а переживать, выражать их естественно, просто живем с ними вместе. Мы учимся проверять, адекватны ли наши чувства, они могут ведь и ошибиться, напутать. Для этого в кругу каждый участник нужен друг другу. Очень важным здесь то, что во время собрания группы все участники старались осознавать себя теми, кто они есть здесь, в кругу.
Когда люди говорят о чувствах, есть обстановка честности. Они говорят о себе правду, и это возможно в особенной обстановке группы. Группа — это полигон, где размороженные чувства могут выплеснуться, и это не означает, что ты будешь наказан. В группе можно отрабатывать разные способы жить. Нельзя, впрочем, сказать, что тебе это ничего не стоит: в группе живут всерьез, и там есть и слезы, и крик, и страх, и немалый… Это все же настоящая жизнь, но тут нельзя поплатиться за желание жить самой жизнью, как это было во времена активного употребления. В группе можно позволить чувствам быть, и тогда замороженные болезнью чувства вскипают как молоко, с шапкой пены из «негативных», т.е. трудных для переживания, но таких важных чувств. Искусство групповой терапии позволяет этой пене не покалечить никого, сойти, и тогда чувства живут, дышат, иногда кипят. Это похоже на то, как человек после искусственного дыхания и массажа сердца вдруг начинает дышать, всхлипывая, двигаться, говорить, ему непонятно, больно и страшно, но это уже жизнь, и все радуются и успокаиваются понемногу. Чувства — это не только язык души, но и ее жизнь, и потому так важно позволить чувствам разморозиться и быть. Итак, группа, как сообщество становится двигателем терапии. Образуется новая единица — группа, которая становится целительной для ее участников, и эта группа вовсе не равна сумме ее членов. Одной из очень важных функций группы является появляющаяся возможность для ее участников осуществить выбор между прежней жизнью — знакомой, но уже почти невозможной — действующего наркомана или алкоголика, и жизнью иной, соответствующей их истинным ценностям. Осуществить этот выбор, сделать его реальностью, а не только намерением, во всей полноте оказывается возможным только в группе. Группа вовсе не определяется ее ведущим. Дело не в том, чтобы у нас был гениальный консультант, который двигал группу в том направлении, в котором он считает нужным — в конце концов, если он работает хорошо, группа сама начинает лечить себя. Именно это, кстати, и происходит на группах Анонимных Алкоголиков и Анонимных Наркоманов. Группа сама по себе обладает огромной терапевтической силой и грамотная работа консультанта — это когда он «сидит в кустах» и наблюдает за процессом, который запущен и правильно идет в группе, при этом обеспечивая безопасность участников — но вовсе не лишая их возможности развиваться и выздоравливать. Это похоже на уличное движение: нормально — это когда работает светофор, а не регулировщик стоит и машет руками. То же самое происходит и здесь. Нормально, когда группа работает сама по себе. Кратко говоря о групповом консультировании в реабилитации, нужно отметить одно важное обстоятельство. Чем больше в программе информационных материалов и тренингов, — тем менее она эффективна. Чем больше в ней развития «Эго» и тренировки навыков успешности жизни и повышения самооценки — тем хуже результат реабилитации, вплоть до отрицательного, даже не нулевого. У Роджерса (который вообще-то не занимался специально алкоголиками, но заложил фундамент всей групповой терапии), есть удивительно точное наблюдение. Очень кратко: был поставлен эксперимент — работали с двумя группами алкоголиков. В одной работали в позиции психотерапии Роджерса: сочувствие и поддержка того, что ты сам в себе имеешь решение проблемы, а терапевт помогает тебе его найти (сам его тоже не знает!). В другой группе с алкоголиками работали в директивной форме: отрабатывали навыки и сообщали нужную информацию. Ещё была контрольная группа, с которой не работали. Результаты таковы: понятно, что психотерапия Роджерса дала хорошие плоды, и они лучше, чем в «директивной» группе. Но вот удивительно точное наблюдение: результаты во второй, «директивной» группе были хуже, чем в контрольной группе, где с ними вообще не работали! Таким образом, акцент на директивные, «научающие» формы работы приносит вред. Это понятно, если посмотреть на цели реабилитации. В директивных программах у пациента складывается впечатление, что он теперь сам может справиться с зависимостью, и это рождает в нем ложные надежды, которые лишают его даже остатков страха перед болезнью.
Материал для статьи взят из книги Екатерины Савиной «Возвращение Кая»